- Наша вера состоит в том, что мы наказаны. Вот и всё, - сказал я, отодвигая от себя пустое блюдо с остатками варёных водорослей.

Тангрэйм, Вождь Народа Аркнур, Владыка Гонгра, Доминатор Восточного Архипелага, и так далее, и тому подобное (интересно, помнит ли он свою полную титулатуру?), сделал вид, что ничего не слышал.

Это мне не понравилось. Как утверждают церковные летописи, каждому Патриарху хоть раз да приходилось иметь дело с подобными людьми. На своей памяти я застал двоих: молодого вояку с Восточного архипелага, чьё имя я забыл, и печально знаменитого Кукуца, пирата из Хаййи. Каждому из них в свой время удалось захватить Святой Остров, и оба не отказали себе в удовольствии пообщаться со мной лично. Те двое, однако, не вели теологических дискуссий. Молодой вояка был слишком озабочен своими планами: он собирался завоевать мир, или хотя бы самую привлекательную его часть. Почему-то эта глупая идея не теряет популярности среди людей такого склада. В связи с этим он остро нуждался в средствах, и намеревался пополнить отощавшую казну сокровищами Церкви. Чтобы продемонстрировать всю серьёзность своих намерений, он приказал своим людям замучить на моих глазах всех моих слуг, но сделать то же самое с мной всё-таки побоялся - его разношерстные войска были ненадёжны, и вызывать лишние волнения в среде верующих было решительно ни к чему. Мы откупились от него небольшим количеством меди и железа. Разумеется, вояка пообещал, что на обратном пути с Запада его корабли вновь осчастливят своим присутствием Святой Остров, и тогда он побеседует со мной снова. Разумеется, он не вернулся: такие никогда не возвращаются. Что касается пирата, то у него были несколько более здоровые цели: он просто хотел поживиться. Соответственно, он оказался немного хитрее: заключив меня под стражу, он тщательно обследовал весь остров, ища схроны с сокровищами. Он был убит своими людьми, когда, устав от бесплодных поисков, предложил им поискать сокровища в Башне. Напуганные пираты даже не унесли тело своего главаря, и в тот вечер у нас был хороший ужин...

С тех пор люди с оружием больше не беспокоили Святой Остров. До вчерашнего дня, когда корабли Тангрэйма вошли в Южную бухту.

Я глянул в узкое стрельчатое окно. Там, внизу, уже был разбит небольшой военный лагерь - несколько палаток, да чадящий костер - казалось, смрад горящих водорослей доносится даже сюда, в мою келью. По ветру моталось длинное синее полотнище с трудноразличимым орнаментом - скорее всего, имперское знамя. Не очень-то оно у него выразительное. Всё-таки интересно, почему военные так любят эти раскрашенные тряпки? Я вспомнил молодость, Легион, и мне показалось, что я опять слышу позвякивание доспехов, крик, ругань, звуки послеобеденной рвоты... С усилием я перевёл взгляд на своего гостя. Нежданного и нежеланного гостя.

Да, Тангрэйм мне не нравился. У него было слишком умное лицо. И слишком спокойное. Лицо человека, который не делает глупостей.

Это-то и пугало: сама по себе высадка на Острове была вопиющей глупостью, и он это прекрасно знал. Ещё более странным казался мне этот нелепый разговор на религиозные темы.

- Ты не хуже меня знаешь учение Церкви, Тангрэйм, - добавил я, видя, что он ждёт продолжения.

- Да, знаю, - голос Тангрейма мне тоже не нравился: он был слишком гнусав и тонок для великого воина. Если бы не растрёпанная рыженькая бородёнка, неопрятно свисающая на белый нагрудник, его можно было бы заподозрить в отсутствии мужественности. - Но ведь есть вещи, Святой отец, которые не говорят простым людям. У вас хранятся свитки, написанные секретным письмом. Мой опыт говорит: то, что пишут в таких свитках, не вполне совпадает с тем, что говорится на площадях...

- Но не в этом вопросе, - я поперхнулся, придвинул к себе чашу с пресной водой, и чуть-чуть отхлебнул. Голубые водоросли считались очень деликатной пищей, поскольку почти не содержали жёстких волоконец. Но моему измученному желудку было достаточно и этого.

Я несколько раз судорожно срыгнул, пытаясь унять тошноту. Уже неделю я не мог нормально поесть, и мне очень не хотелось и в этот раз оставлять свой ужин в миске для блевотины.

Наконец, рвотные позывы утихли, зато по внутренностям начала разливаться изжога. Кое-как перетерпев первый приступ, я собрался с силами и продолжил:

- Не в этом случае. У нас, конечно, есть свои секреты. Но они касаются в основном времён исторических. Что до начала сущего, то тайная и явная история Церкви в этих вопросах говорят оно и то же. Разница, кхм, в деталях.

Я почувствовал, что желудок всё-таки не может удержать ужин внутри, и вытошнил его в миску.

Тангрэйм посмотрел на меня почти с сочувствием. Его молодость прошла в казарме, где не бывает другой еды, кроме обычного солдатского пайка из чёрных водорослей. Их невозможно удержать в желудке больше десяти минут, так что после приёма пищи вся казарма лежит и стонет, пытаясь успеть переварить хоть что-нибудь. Мне повезло больше: я начинал службу офицером третьей категории, и мне полагалось свежее мясо с поля боя. Я вспомнил сладкий вкус человечины, и почувствовал, как рот наполняется бессильной голодной слюной. Всё-таки надо как-то поддерживать себя. Особенно сейчас. Хватило бы чашки отвара с кровью. Но паломников на острове сейчас нет, и обычное приношение служителям Церкви - немного крови из вены - временно недоступно.

Проклятый Тангрэйм. Как некстати его сюда принесло.

- Это, кстати, тоже часть Наказания, - я показал на миску. - В мире, откуда нас изгнали, пища разнообразна, её вкус приятен, и она не терзает желудок. Водоросли там растут прямо из земли, а среди них ходят существа, чья плоть слаще человеческой...

Тангрэйм усмехнулся.

- Да, я знаю. Очень красивая сказка. Хотя - не слишком ли жестоко рассказывать её крестьянам, жующим чёрные водоросли, и мечтающим о лишнем глотке пресной воды?

- Мы должны помнить, какие блага мы потеряли по вине наших предков, - мне пришлось перейти на шёпот. Опустошённое чрево гнало по всему телу волны боли, и мне было трудно говорить.

- Да, разумеется, чувство вины помогает простолюдинам смириться со своим положением... но ведь мы оба - не простолюдины, не так ли? Зачем нам обсуждать эти сказки?

- Это учение Церкви, - выдавил из себя я. Боль немного отпустила, но перед глазами всё ещё плавали розовые круги.

- Но ты же разумный человек, - раздражённо произнёс Тангрэйм, и тут же громко испустил газы, - и не можешь всерьёз соглашаться с тем, что противоречит здравому смыслу. Ну вот хотя бы: если бы мы происходили из мира, где пища принимается безболезненно, мы были бы лишены способности её отрыгивать, не так ли? Было бы достаточно того отверстия сзади, чтобы избавляться от остатков, - он грубовато хохотнул, но это меня не обмануло. Этот любитель абстрактных рассуждений доверял своему интеллекту больше, чем хотел бы показать.

- Я не смею обсуждать учение Церкви, и не намерен шутить на эту тему - нехотя отозвался я, прекрасно понимая, что мой ответ звучит жалко.

- Ну конечно, ну конечно! - Тангрэйм был явно доволен. - И всё же в свитках, написанных секретным письмом...

- В Священном Алфавите нет ничего секретного, - я показал рукой на потолочную роспись. Просто он сложен для писцов, а начертания знаков необходимо изображать точно. Поэтому Церковь разрешила светские письмена.

Тангрейм посмотрел на потолок и поморщился. В его горле что-то булькнуло, но он удержался.

- Какие-то пятнышки и кляксы. И они не очень-то отличаются друг от друга.

Я пожал плечами. Желудок, кажется, немного затих.

- Да, светские алфавиты удобнее. Но это - священные Знаки, оставленные нам нашими Судьями. Нам, служителям Церкви, запрещено заниматься светскими науками, но эти письмена мы изучаем, потому что они необходимы для всеобщего спасения. Не зная их, мы никогда не вернёмся Домой. Ими начертано Слово, которое освободит нас.

- Да, я знаю... А, кстати, что там написано? - Тангрейм с любопытством уставился в потолок, испещрённый письменами. - Может быть, само Слово?

- Нет, ничего особенного. В основном - проклятия врагам Святой Веры, - вежливо пояснил я. - Очень изощрённые.

- Как хорошо, что ко мне они не относятся, ибо я друг Святой Веры, - Тангрейм вежливо улыбнулся, показав мелкие ровные зубы, - но всё же вернёмся к тому, с чего мы начали. Святая Церковь утверждает, что ей ведомы ответы на три вопроса - откуда мы пришли, что мы здесь делаем, и куда идём. Мне хотелось бы услышать мнение Церкви из уст её главы. Прошу тебя, удовлетвори моё любопытство, Святой отец, - Тангрейм продолжал улыбаться, но его глаза оставались холодными, - ибо, поверь мне, оно отнюдь не праздное.

- Хорошо, - согласился я, - но не думай, что ты узнаешь что-то новое. Я могу только повторить тебе основы учения Церкви - разве что, несколько подробнее и яснее.

- Это меня устраивает, - Тангрэйм положил локти на стол, - я во всём предпочитаю ясность. Итак?..

- С чего мне начинать?

- С начала, - усмехнулся Тангрэйм. - С самого начала. Ох, извини...

Тангрейм пододвинул к себе миску для блевотины, и быстро, по-солдатски, облегчил желудок. Судя по тому, что осталось в миске, обедал он водорослями, с небольшим количеством мяса. Я с тоской посмотрел на плавающие в рвотной массе клейкие кусочки - у меня опять свело желудок.

- Наш мир, - начал я, - представляет из себя большой каменный шар, покрытый горькой водой. Над поверхностью воды выступают каменные острова, число которых точно неизвестно...

- Опустим эти подробности, - прервал меня Тангрэйм, - я знаю, как устроен этот мир, не хуже тебя.

- Гораздо лучше меня, - усмехнулся я, - как и подобает человеку практическому... Ладно, продолжим. Нам кажется, что наш мир - единственный. Но Церковь учит, что это не так. Это всего лишь часть Большого Мира, именуемого Галактикой или Вселенной. Это слова Древнего Языка, на котором говорили наши предки. Вселенная - это обширная пустота, в которой висят множество таких каменных шаров, как наш. Один из них называется Голубая Земля, откуда наши предки были изгнаны за свои грехи. Согласно преданию Церкви, Земля покрыта мягким камнем, по которому не больно ходить. По ней текут потоки пресной воды, которая приятна на вкус...

Я ещё раз отхлебнул воды из чаши. Всё-таки надо поесть. Может быть, ещё раз попробовать водоросли?

- Всё это можно прочесть в любой церковной книжке, - Тангрэйм прищурился, - это тоже можно пропустить.

- Как хочешь, - ответил я, - перейдём к другому. Наши предки согрешили, и были высланы с Земли в этот пустой мир, где нет ничего, кроме камней и водорослей.

- Вот с этого места поподробнее, - мой собеседник нетерпеливо постучал пальцами по столу. - Мне всегда было непонятно, что же именно они совершили.

- Сначала придётся объяснить одну вещь... - я тянул время. - Честно говоря, Голубая Земля была населена не одними праведниками. Тайное предание Церкви гласит, что и там, на Земле, люди совершали преступления... и даже вели войны...

- Кто бы сомневался, - буркнул Тангрэйм. Он опять пододвинул к себе миску, но потом передумал.

- Каждая новая война была разрушительнее предыдущей, потому что люди придумывали какое-нибудь новое оружие, - продолжал я, - и однажды оно стало настолько страшным, что войны прекратились.

- А вот в это я не верю, - оживился Тангрэйм. - Когда у нас появился порох, многие тоже говорили, что войнам придёт конец. А я выиграл своё первое сражение потому, что вооружил своих солдат пулевиками...

Я усмехнулся. Битва при Шаи-Ра, на месте которой Тангрэйм пять лет спустя установил памятный столб, была на самом деле мелкой стычкой между гонгрцами и аркнурцами, которые в те годы никак не могли поделить Восточный Архипелаг. Правда, Тангрэйм тогда и в самом деле вооружил своих солдат пулевиками. Но что это были за солдаты!.. Жалкая сотня вчерашних крестьян, согнанных войной со своих отмелей, и с горя продавших себя в действующие войска, в надежде хоть раз полакомиться мясом. Никто из них не умел обращаться с новым оружием. Стволы пулевиков тогда делались не из железа, а из побегов каменной водоросли, и они взрывались в руках. Если бы на другой стороне были бы настоящие солдаты, а не такие же бедолаги, только с арбалетами, от тангрэймова воинства не осталось бы и волоска.

Впрочем, после этого сражения горючий порошок из белых водорослей резко поднялся в цене.

- Я знаю, о чём ты думаешь, - теперь уже усмехался Тангрэйм, - но то сражение и вправду меня научило кое-чему. Например, тому, что солдатом может быть любой человек, у которого в руках пулевик. Конечно, потери велики... но приемлемы.

Я почему-то вспомнил, что ветераны ласково звали Тангрэйма "мясником" - после каждой битвы войска могли неделю не вспоминать о чёрных водорослях.

- Люди никогда не перестанут воевать, - заключил Тангрэйм жёстко. - Или они перестанут быть людьми.

Мне пришлось снова пожать плечами.

- Возможно, - я не стал спорить. - Церковь учит, что сюда, в наш мир, отправили всех преступников, которые совершали разные злодеяния, особенно же тех, кто убивал людей.

Тангрейм прищурился.

- Их не казнили, а только сослали? Вместе с женщинами, чтобы дать им возможность оставить потомство?

- Да, - ответил я, - но наши Судьи, в своей великой милости, оставили возможность потомству согрешивших вернуться на Землю. Для этого они воздвигли Башню, и поместили в ней Святая Святых.

- Что там находится? Ты когда-нибудь видел это? - Тангрэйм впился в меня взглядом.

- Нет, - ответил я, - туда допускается только один человек - служитель Башни. Раз в году он моет пол и вытирает пыль в Святая Святых. Мы живём в довольно грязном мире, и эта грязь проникает даже туда, несмотря на все преграды... А то, что находится в Святилище, должно оставаться чистым.

- Но ты спрашивал его - что там? - Тангрейму и в самом деле было интересно.

- С ним затруднительно вести беседы... Перед тем, как новый служитель приступит к работе, ему вырезают язык, чтобы он случайно не нарушил тишину в Святилище. И лишают слуха, чтобы он не слышал ненужных вопросов и посторонних приказов. С ним не нужно общаться - он и так знает, что ему делать... За свою службу он получает кровь паломников, - зачем-то добавил я, ловя себя на мысли, что оправдываюсь. Мне было неприятно вспоминать обстоятельства, при которых последний служитель Башни получил свою должность.

- Интересно всё же, что здесь ищут паломники? - Тангрэйм наморщил лоб.

- Благочестивые люди везут сюда приношения, и молятся Судьям о даровании Слова, - ответил я. - Многие из них верят в то, что после смерти их души попадут на Землю. Я, впрочем, не понимаю, что такое "душа", - честно сказал я, - но миряне вообще склонны к суевериям. Церковь, впрочем, не опровергает этих учений. В конце концов, нам тоже нужно жить.

- И всё же: что находится в Святая Святых? - Тангрейма было сложно отвлечь от того, что он хотел знать.

- Существует тайный свиток с изображениями, - признал я. - Судя по нему, Святая Святых - это небольшая круглая комната, в середине которой находится какая-то вещь. Рукописи называют её "компьютер". Точное значение этого слова нам неизвестно. Мы знаем, что эта вещь мертва, но в то же время обладает разумом. Не спрашивай меня, как это возможно. Так гласит учение Церкви, этого достаточно. Мы знаем также, что у него внутри есть железное ухо, которое устроено так, что слышит человеческую речь, и стеклянный глаз, который видит. И эта вещь, находящаяся там, внутри, ждёт того, кто войдёт в Святилище и произнесёт Слово. И если Слово будет произнесено правильно, мы все вернёмся домой.

- Как это произойдёт? - Тангрейм чуть шевельнулся, устраиваясь поудобнее. - Существует ли учение Церкви о том, каким образом все жители этого мира смогут переместиться на Землю?

- Мы этого не знаем, - осторожно сказал я, - на этот счёт существуют разные мнения. Есть и такое, что нашим Судьям подвластно самое пространство, и если они возжелают, мы в мановение ока окажемся там, на Голубой Земле... Но, скорее всего, это сказки. Во всяком случае, важно одно - мы будем прощены, и вернёмся домой. Это главное.

- А если Слово будет произнесено неправильно, умрёт тот, кто его произносил, - закончил Тангрейм, вздыхая, - и многие другие - тоже. И с каждой неудачной попыткой умирает всё больше...

- Вот именно, - заключил я.

- Ты знаешь, почему это происходит? - Тангрэйм буквально прожёг меня взглядом.

- Нет, - я опять пожал плечами, - Люди умирают, и всё.

- И всё же - существует ли какое-либо церковное учение об этом?

- Церковь учит, - начал объяснять я, - что Святая Святых способно испускать невидимый глазу свет...

- "Невидимый свет" - это как "холодный огонь", - тут же отреагировал Тангрэйм. - Кажется, это называется противоречием.

- Я не говорю, что это свет, - я опять почувствовал, что приходится защищаться. - Известно только, что он подобен лучам, но невидимым глазами, и проходящим сквозь любое вещество, прозрачное или непрозрачное... Но всё это домыслы. Как бы то ни было, вокруг Башни образуется что-то вроде круга, внутри которого умирают все, кто в нём оказался... И с каждым разом этот круг становится шире. В этом состоит Проклятие Судей: мы должны нести наказание за своё неразумие.

- Что известно о Слове? - Тангрейм по-прежнему изображал заинтересованность, но я почувствовал, что главное - в чём бы оно не заключалось - он уже узнал, и теперь просто удовлетворяет своё любопытство.

- Церковь учит, что люди увидят Слово, когда отрекутся от всех грехов, перечисленных в катехизисе, и станут хорошими. Тогда Слово будет нам дано.

- Как? - Тангрейм скучал.

- На этот счёт есть разные толкования... Точно известны только две вещи. Оно будет написано на земле. И ещё: оно будет написано буквами Священного Алфавита. Вот такими же, как эти, как ты говоришь, пятнышки, - я показал на потолок. Впрочем, согласно разного рода еретическим учениям, Слово уже давно присутствует в мире, и остаётся только разыскать его. Надеюсь, ты не собираешься этим заниматься? - на всякий случай спросил я.

- Нет, Святой отец, - серьёзно ответил Тангрэйм.

- И, - добавил я для очистки совести, - ты ведь не полагаешь, что Святая Церковь владеет Словом, и намеренно скрывает его от людей?

- Нет, Святой отец, у меня нет таких мыслей, - столь же серьёзно ответил Тангрэйм.

Он понимал, почему я об этом спрашиваю: согласно церковному преданию, некогда крестьянский вождь Гафранг Чёрный захватил Остров, и две недели кряду истязал восьмого Патриарха Церкви, Энгра Мученика, пытаясь вырвать у него Слово - каковое, как полагал этот несчастный бунтовщик, Церковь коварно утаивает от простолюдинов. Согласно церковному преданию, несчастный Энгр скончался, твердя, что Слово ему неведомо, но один из его слуг, подвергнутый тем же мучениям, предпочёл ложь и быструю смерть. Трудно сказать, так ли это было на самом деле - живых свидетелей всё равно не осталось. Во всяком случае, Гафранг поднялся в Святая Святых и произнёс то, что ему было сказано - с обычными последствиями. В те времена, впрочем, наказание за кощунство было легче, чем сейчас: умерли только те, кто находился на Святом Острове.

Потом было ещё несколько попыток, и каждый раз смертельный круг вокруг Острова расширялся. Несколько сумасшедших, прорвавшихся в Башню. Воры, искавшие в Башне сокровища, и не умевшие держать язык за зубами. Несколько фанатиков. Один самоубийца, не желавший умирать в одиночестве...

Особенно опасны оказались фанатики. Две последние катастрофы были связаны именно с ними.

Каббалист Ормус, маг, астролог, лекарь и бродячий проповедник, утверждал, что он видел Слово, высеченное на скале в центре легендарного плавающего острова Оберон. Скорее всего, он верил в то, что говорил. Во всяком случае, когда его корабли причалили к Святому Острову, он сошёл на землю в окружении толп уверовавших, готовых положить свои никчёмные жизни за то, чтобы Ормус мог войти в Святая Святых. Четырнадцатый Патриарх Церкви, Дук Малый, погиб, защищая с горсткой уцелевших монахов, вход в Башню. Ормус и его люди погибли на несколько минут позже - когда он всё-таки вошёл в Святыню и произнёс то, что он в своём безумии принимал за Слово. Когда Церковь вернулась на Остров, служителю пришлось повозиться, вытаскивая из Башни высохшие тела. Они были настолько сухими, что даже не разваривались в котле. От самого Орамуса, кажется, осталась только горстка пыли. Ближайшие острова вымерли полностью. После этого началась война между Западом и Востоком за освободившиеся клочки суши с кормовыми отмелями. Война унесла, наверное, не меньше жизней, чем Проклятие - говорят, после Битвы при Танге несъеденные трупы выбрасывали в море, столько было погибших. После этого интерес к поискам Слова среди обычных мирян пропал.

Последний раз беда пришла из самой Церкви. Надо признать, что двадцать второй Патриарх, некогда известный как Аргестий Худой, был почти святым. Говорят, он в младенчестве отказывался от грудного молока, чтобы не терзать груди матери, и добровольно пил отвар из чёрных водорослей. Это, конечно, еретическая байка, но я читал церковные документы, из которых явствовало, что Аргестий и в самом деле отличался крайним, выходящим за всякие разумные пределы, благочестием. Столь же заслуженной (к сожалению) была и его слава чудотворца: он исцелял наложением рук не только припадочных и бесноватых, но и язвы от морской воды, и даже открытые раны.

Слово явилось ему в видении, коего он удостоился после сорокадневной непрерывной молитвы, сопровождавшейся полным отрешением еды и пития, кроме промокания губ влажным платом. Судя по сохранившимся записям, Патриарх долго сомневался в истинности откровения, и согласился подняться в Святая Святых только после уговоров верующих, которые стекались на Остров со всех концов мира. Как бы то ни было, он вошёл в Башню, поднялся к Святыне и произнёс то, что он считал Словом.

В этот день смерть прошла по третьей части обитаемого мира. И только через десять лет новый служитель Церкви переступил порог Святая Святых - чтобы выбросить оттуда ссохшиеся останки того, кто ныне известен как Аргестий Проклятый.

Я снова взглянул в окно. Ветром нагнало туч, и синяя тряпка с непонятным рисунком уныло поникла под мелким дождичком. Я никак не мог разобрать рисунок, и меня это почему-то злило.

- Мне хотелось бы знать, - голос Тангрейма отвлёк меня от размышлений, - из чего сделана та вещь, именуемая... как его... "компьютером"?

- Она железная, - рассеянно ответил я, - так написано в книгах... Во всяком случае, она металлическая...

И вот тогда я почувствовал настоящий страх.

Потому что я, наконец, понял, зачем этот умный и спокойный человек высадился на Острове.

Тангрейм, внимательно на меня смотревший, кивнул головой.

- Да, я принял решение по поводу Башни. Пользы от неё для меня никакой, а вред очевиден.

- И что же ты намерен делать? - наконец, спросил я, уже зная, что он ответит. Я лихорадочно соображал, есть ли какой-нибудь выход.

- Ты уже понял, - ответил он, - да, я собираюсь взорвать Святая Святых. Порох - замечательная вещь. Ты хочешь знать, почему? Отвечу: я не намерен и дальше терпеть ситуацию, когда какой-нибудь очередной святой, безумец, человеконенавистник, или просто дурак, войдёт в это... помещение (на этом слове он слегка запнулся), откроет рот - и мы все умрём. Башня опасна. Кажется, это самая опасная вещь в нашем мире - по крайней мере, на сегодняшний день...

- Видимо, - мой голос дрожал, но я постарался замаскировать это сарказмом, - ты считаешь самой опасной вещью в мире самого себя, и опасаешься конкуренции...

Тангрэйм вежливо осклабился, давая понять, что оценил выпад.

- Ты волен думать и так, Святой отец... Но если тебя всё же интересует то, что есть на самом деле, то ты ошибаешься. Я не преувеличиваю собственной значимости. Пока что я - всего лишь удачливый завоеватель, один их многих. Возможно, я скоро стану чем-то большим... но даже в этом случае я останусь всего лишь человеком. Я знаю свои пределы, Святой отец. Есть вещи, которые я никогда не смогу контролировать. Именно поэтому подобные вещи я буду уничтожать - по мере возможности, конечно. Одна из таких вещей - Святая Святых.

Я постарался собраться с мыслями.

- Тебе не дадут этого сделать твои же солдаты, завоеватель мира. Если ты приблизишься к Башне...

Тангрейм ухмыльнулся.

- У меня есть десять человек, которые пойдут за мной куда угодно. Больше и не требуется. Десять мешков пороха, смешанной с клеем оранжевой водоросли. Обычный порох сгорает в мешке, но эта смесь взрывается... И, конечно, я не пойду к Башне обычной дорогой. Некоторые твои люди оказались сговорчивее, чем ты предполагал. Я знаю о потайном ходе, который начинается здесь и выводит прямо в Башню.

Я сжал зубы.

- Наверное, тебе интересно знать, кто же оказал мне эту... услугу? - издевался Тангрейм. - Не беспокойся: его уже нет в живых. Непосредственно перед нашей встречей я отдал его своему повару - когда он рассказал всё, что знал. Впрочем, он не рассказывал - он писал. Неудобно говорить, не имея языка. Кажется, он когда-то претендовал на твоё место, Святой отец? Но ты успел раньше, и выхлопотал своему сопернику более почётную должность - служителя Святилища. А знаешь, что его особенно задело?

Я знал что.

- Не надо было самому вырезать у него язык, да ещё и есть его у него на глазах... Но вернёмся к подземному ходу. Не бойся, я не собираюсь тебя пытать, чтобы вызнать секрет механизма. Там надо что-то повернуть, или дёрнуть - но свой секрет ты можешь оставить при себе. Мне достаточно того, что проход закрыт плитой в стене, и знаю, в какой именно. Расколоть такую плиту требует времени... то есть требовало бы, не будь у нас пороха.

Я почувствовал, что мне нужно что-то сказать.

- Всё-таки когда-нибудь Слово будет найдено. И мы вернёмся домой.

Тангрэйм презрительно прищурился.

- Домой? Этот мир и есть наш дом, и другого у нас не будет. Даже если учение Церкви истинно, оно бесполезно. Никто больше никогда не осмелится подняться на Башню - хотя бы из жалости к роду человеческому. Разве что очередной сумасшедший... Сколько ещё людей умрёт из-за его безумия? И что скажет на это Церковь, учащая, что Путь домой - это милость и сострадание?

- Церковь, - медленно произнёс я, - учит милости и состраданию. Но ещё важнее милости и сострадания - Путь домой. Без него ничто не имеет смысла, в том числе и все человеческие добродетели. Они только средство, средство для достижения цели. Но ты хочешь отнять у нас цель.

- Кстати, о целях: не беспокойся насчёт своего положения, Святой отец, - Тангрейм начал говорить чуть быстрее, - я вовсе не враг Церкви. Напротив, я считаю вашу организацию в высшей степени полезной. В этом безумном мире вы долгие века поддерживаете хоть какой-то порядок, уча людей сдерживать свои дурные страсти... Тот порядок, который несу я, будет, возможно, прочнее, но я никогда не отказывался от сильных союзников. Я привёз на Святой Остров ценные дары, и намерен их тебе вручить - разумеется, публично, со всеми подобающими церемониями. Что касается дальнейшего... Пока у меня нет государства, которое сравнилось бы по размерам с твоей невидимой империей. Но оно у меня будет. В таком случае меч и скипетр станут чрезвычайно полезны друг другу. Что ты на это скажешь?

Я откинулся в кресле и ещё раз глотнул воды из чаши.

- Прости, Тангрейм, но меня не интересует политика. Вернее, - я поправился, - интересует. Но не такой ценой. Я люблю власть, даже такую шаткую, как моя... и хотел бы иметь её больше, чем сейчас. Но учение Церкви истинно, а истина важнее власти.

Тангрейм помолчал.

- Да, - сказал он, - я вижу, что ты искренен, и веришь в то, что говоришь. Но меня не интересует, истинно учение Церкви или нет. Ведь теперь этого никто никогда не узнает, Святой отец. Никто, никогда.

Я попробовал приподняться, уже зная, что последует за этим.

- Не стоит беспокоить себя. Ты останешься здесь, уважаемый Патриарх, хочешь ты того или нет, - Тангрэйм сказал это совершенно равнодушно. - Я не могу рисковать. Ведь тебе может прийти в голову мысль как-нибудь проникнуть в Святая Святых, и открыть рот. Разумеется, мы все погибнем, но Святыня останется нетронутой, не так ли? Так вот: меня решительно не устраивает такая перспектива. Ты останешься здесь. За дверью стража. Они не причинят тебе вреда, но не позволят тебе выйти. Когда всё кончится, мы поговорим снова - насчёт меча и скипетра. Ты разумный человек, и, когда твоё горе пройдёт, ты задумаешься о сотрудничестве...

- Предание Церкви гласит, что Святая Святых неуничтожимо. Думаю, порох тебе тоже не поможет: наши Судьи наверняка предусмотрели и это. Единственное, чего ты добьёшься - это смерти очень большого количества людей. Вряд ли Святая Святых простит покушение, - я говорил, понимая, что это уже бесполезно. Но Тангрейм всё ещё слушал меня, о чём-то размышляя. Потом глаза его блеснули: он опять что-то придумал.

- Ты убеждён в том, что говоришь? Что Святая Святых устоит против десяти мешков самого лучшего пороха?

Я кивнул.

- Я даже готов открыть тебе и твоим людям проход в Святая Святых, - сказал я. - Мне не хочется, чтобы твои пороховых дел мастера орудовали здесь. Когда-нибудь это место понадобится новому Патриарху. Лет через пятьдесят или сто.

- Ты так уверен, что мы все скоро умрём? - Тангрейма это почему-то развеселило. - Ну что ж... Кажется, ты говорил мне, что никогда не видел Святая Святых. Пожалуй, я покажу его тебе. Но только если ты согласишься на одно маленькое условие: я прикажу связать тебе руки и забить рот кляпом, чтобы ты не говорил лишнего. И ведь ты достаточно крепок, чтобы принести на себе один небольшой мешочек с нашей смесью?

Он два раза хлопнул в ладоши, и двери зала распахнулись. Появились стражники: видимо, они всё это время ждали за дверью - ладные, крепкие ребята. Перед ними потешно вышагивал карлик-знаменосец, тряся тангреймовским штандартом. Я присмотрелся к нему и недоумённо поднял брови: на синем фоне буквами Священного Письма было коряво наляпано слово "ПОВИНУЮСЬ". Я машинально отметил, что последняя буква написана как-то криво.

Впрочем, с них станется. И лозунг вполне себе имперский.

Тангрейм проследил за направлением моего взгляда, и, неожиданно для меня, самодовольно ухмыльнулся.

- Я изобразил на своём знамени карту моей будущей Империи, Святой отец, - пояснил он. - Ты видишь перед собой очертания островов, составляющих наш мир. Наши книгочеи немало потрудились, составляя эту карту. Ты спросишь меня, зачем? Однажды я подумал, что все завоеватели пытались навязать миру свою волю. В частности - раскрашивая мир в свои цвета, хотя бы на знамёнах. Я же принимаю мир, как он есть, и в этом моя сила... Впрочем, тебе это может показаться досужим умствованием, Святой отец. Открой рот. Ребята, кляп, - приказал он страже.

Я подумал, что Тангрейм всё-таки сумасшедший, и послушно раздвинул челюсти. Тут же чья-то ловкая рука вбила мне в рот верёвочный кляп, воняющий чёрными водорослями. К горлу опять поднялась тошнота.

- Постарайся не блевать, Святой отец, - предупредил Тангрейм, - захлебнёшься. Ну, где же секретный рычажок?

В святилище было темно.

Темно и тесно.

Солдаты молча положили свои мешки с порохом у стен, и тут же, не издавая не единого звука, скрылись. Мой мешок был свален в общую кучу. Мне стало приятно, когда сильные руки Тангрейма сняли этот груз с моей спины: не хотелось проводить последние минуты жизни в сгорбленном состоянии.

Это была небольшая круглая комната, в которую едва-едва проникал свет. Пока глаза не привыкли к полумраку, я не мог понять, из чего сделаны её стены - но потом сообразил, что они металлические. Просто я никогда не видел такого гладкого белого металла.

А в середине комнаты стоял компьютер.

Не помню, что я думал об этой вещи раньше. Кажется, я представлял его себе похожим на пирамиду, и очень высоким. На самом деле это был железный ящик, с непонятными выступами и впадинами. Наверху мигало красное пятнышко, похожее на залитый кровью глаз.

Тангрейм долго рассматривал компьютер. В темноте я не видел его лица. Потом он отвернулся, подошел к стене, где стояло оставленное солдатами знамя. Взял его в руки. Подошёл к компьютеру, торжествующе взмахнул полотнищем, и воткнул древко знамени в какое-то отверстие наверху ящика.

Украшенный имперским стягом компьютер выглядел настолько нелепо, что это, наверное, могло бы рассмешить даже меня. Возможно, я и посмеялся бы - если бы не верёвки во рту. Владыка Гонгра и вождь народа Аркнур, это воплощение холодного разума, всё-таки не отказал себе в маленьком невинном удовольствии: поглумиться над беспомощным противником.

Я понял, что если бы компьютер был бы пониже, он обязательно поставил бы на него ногу.

Внезапно откуда-то раздался тяжёлый железный лязг. Великий завоеватель моментально присел, оглядываясь, в руке появился кинжал.

А потом кто-то - я сразу понял, что это не Тангрейм - громко расхохотался.

- Наконец-то, - сказал железный ящик, отсмеявшись. Голос у него оказался под стать смеху: я невольно поёжился. - Разрешаю вам говорить. Кто из вас главный?

- Я, - немедленно ответил Тангрейм.

Я невольно подумал, что это был нужный вопрос: великий полководец тут же почувствовал себя в своей стихии. Во всяком случае, он уже стоял перед компьютером в подобающей позе - почтительной и независимой одновременно.

- Откуда ты узнал Слово? И почему ты написал его на этой тряпке, а не сказал вслух?

- Я составил карту земель, которые завоевал, или собираюсь завоевать, - чётко сказал Тангрейм, смотря прямо в красное пятно.

- Хорошо. Ты ответил сразу на несколько вопросов... (Компьютер помолчал, красный глаз несколько раз мигнул.) Ты говоришь от своего имени? Ты - завоеватель?

- Да, - ясно и отчётливо отрапортовал Тангрейм.

- Значит, ты явился ко мне сам. Это дерзко. Я думал, завоеватель отправит сюда своего офицера, а сам будет выжидать на самом отдалённом острове. Ты ведь мог и ошибиться.

- Я знал это, - Тангрейм изо всех сил делал вид, что владеет ситуацией.

- Говори мне - господин, - тут же ответил компьютер. - Не забывай: твоя жизнь в моей власти. Как, впрочем, и всех людей в этом мире.

Тангрейм колебался какую-то секунду.

- Да, господин, - произнёс он без малейшего неудовольствия в голосе.

- Хорошо, - произнёс компьютер. - Ты не только смел, но и сообразителен. Теперь я разрешаю тебе задавать вопросы.

- Да, господин, - Тангрейм ненадолго задумался. - Скажи, что мы будем делать дальше?

- Ты выполнил моё условие, и теперь мы сможем, наконец, начать войну. Скоро ты сможешь попробовать на вкус мясо землянина. Впрочем, об этом потом. У меня ещё много дел. Я должен подготовить боевые корабли... Ты придёшь ко мне завтра. Кстати, кто этот человек рядом с тобой, и почему он связан?

Я дёрнулся.

- Это мой слуга, господин, - быстро ответил Тангрейм. - Я заткнул ему рот, чтобы он не сказал чего-нибудь... лишнего.

Компьютер опять засмеялся.

- Понимаю. Очень разумно. А что это лежит там, у стены?

- Ничего особенного, господин - ответил Тангрейм, и голос его не дрогнул. - Церковь велела мне принести дары в Святая Святых, и я их принёс.

- Какие дары? Что такое Церковь? - спросил компьютер. - Впрочем, не до того. Уходи, и возвращайся завтра на рассвете.

- Можешь думать обо мне всё, что угодно, Святой отец, и я не буду тебя осуждать, - наконец, сказал Тангрейм.

Я с наслаждением потянулся. Во рту всё ещё чувствовался вкус верёвок, а руки ломило: завоеватель мира всё-таки перетянул узлы.

- Какая теперь разница? - наконец, спросил я, не рассчитывая на ответ.

- Теперь - никакой, - легко согласился Тангрейм. - Остаётся надеяться, что порох не подведёт. Свеча вот-вот догорит. Я был прав, когда говорил, что эта штука опасна.

Тангрейм срыгнул, повертел головой в поисках миски, и сплюнул прямо на пол. Я не почувствовал себя оскорблённым. Я вообще ничего не чувствовал - ни страха, ни скорби. Моё сердце было пустым, как сухая каменная водоросль.

- Да, - легко согласился я.  - Наверное, тебе не понравилось, когда он заставил называть себя "господином"?

- И это тоже, - Тангрейм поморщился. - В любом случае, моим господином... то есть нашим господином... не может быть железный ящик. У нас слишком мало общего.

- Может ли быть такое, что он сошёл с ума? - я сам в это не верил.

- Не знаю, - сказал Тангрейм. - Железо ржавеет от воды и от сырого воздуха. Но он не показался мне ржавым.

- Может быть, - мне просто хотелось что-нибудь сказать - мы что-то неправильно поняли?

- Эта вещь хочет от меня того, что я не хочу делать. Я не понимаю этой вещи, и не могу её контролировать. Вполне достаточно, - отозвался Тангрейм.

Вдалеке раздался грохот.

- Вот и всё, - заключил Вождь Народа Аркнур и Владыка Гонгра. - Теперь будем ждать.

Я выглянул в окно. Башня казалась неповреждённой.

- Он или убит, или ранен, или выжидает, - зачем-то сказал Тангрейм, не поднимаясь с места. - Скоро...

- Мы едва успели, - закончил симпатичный молодой человек, несколько ранее назвавшийся Лайоном Целесским, старшим майором Космического Флота Земли. - Он выключился всего на десять минут. Конечно, вы не могли серьёзно его повредить.

Белые стены комнаты слегка мерцали. Я протянул ногу и потрогал пальцами пол. Он был мягким. У землян это называлось "ковром". Я никак не мог привыкнуть к этому ощущению - когда под ногами мягко.

- И сейчас он... жив? - Тангрейм приподнял голову над тарелкой. То, что там лежало, называлось "дыня". То, что лежало на тарелке у меня, было мясом - причём, как мне объяснили, не человеческим. Вместо крови мне дали чашу с тёмно-красной жидкостью, которую земляне называли "соком".

Мне было хорошо, как никогда в жизни.

- Да, если можно так сказать... жив. То есть функционирует.

- Ему можно причинить боль? - поинтересовался Тангрейм, пододвигая к себе блюдечко с чем-то розовым.

- К сожалению, нет, - серьёзно ответил майор. - Я вас хорошо понимаю, - торопливо добавил он, - но это всего лишь механизм.

- А где остальные люди? - спросил я, прожёвывая ещё один кусочек мяса.

- Мы их усыпили, - ответил майор, подливая мне сока в чашу. - Во избежание шока. Перебросить через гиперпространство всё население планеты, и так быстро... Нам очень повезло.

Было видно, что он имел в виду - "вам повезло".

- С начала, - попросил я, кутая ноги в пушистую ткань халата. - Расскажите мне эту историю с самого начала.

- Хорошо, - Целесский тяжело вздохнул и повернулся ко мне, - Вы знаете основы устройства мира?

- Наш мир, - я невольно улыбнулся, - представляет из себя большой каменный шар, покрытый горькой водой. Над поверхностью воды выступают каменные острова, число которых теперь, кажется, известно точно... Нам кажется, что наш мир - единственный. Но Церковь учит, что это не так. Это всего лишь часть Большого Мира, именуемого Галактикой или Вселенной. Вселенная - это обширная пустота, в которой висят множество таких каменных шаров, как наш. Один из них называется Голубая Земля, откуда наши предки были изгнаны за свои грехи. Согласно преданию Церкви, Земля покрыта мягким камнем, по которому не больно ходить. По ней текут потоки пресной воды, которая приятна на вкус...

- Да, всё правильно, - без особенного энтузиазма откликнулся Целесский. - Ещё сока?

- Мне тоже, - быстро сказал Тангрейм. - И всё-таки?

- В общем, да, вода приятна на вкус, - майор слегка зевнул, подливая Тангрейму из высокого кувшина. - Короче говоря, вся эта паскудная история началась довольно давно. На тюремной планете... извините, ребята, но ваш мир использовался как тюрьма, вы это знаете? - майор покосился на меня.

- Конечно, знаем, - я тоже отхлебнул сока. - Это учение Церкви. Наши предки были сосланы за наши грехи.

- ...так вот, на тюремной планете вспыхнул бунт. Причём не среди заключённых. Зачинщики были в тюремной администрации.

- Зачем им это понадобилось? - без особенного интереса спросил я.

Тангрейм задумчиво посмотрел куда-то в потолок.

- Понимаю... Когда я только начинал... у меня в подчинении был молодой командир. Очень талантливый и очень честолюбивый. Я знал, что рано или поздно он попробует занять моё место - и я совсем не был уверен, что ему это не удастся. Но его нельзя было убить сразу: он был ни в чём не виноват, а солдаты его любили. Поэтому я отправил его в дальний гарнизон на остров Гонгр, и заставил охранять никому не нужные отмели с чёрной водорослью. Там он взбунтовался, захватил остров, заключил союз с Восточным Архипелагом... ну и так далее. В конце концов бунт был подавлен. Очень жестоко.

Лайон нахмурился.

- Я не имел в виду ничего подобного.

Тангрейм развёл руками.

- Майор, мне просто вспомнилась старая история... Но рассказывай дальше.

Целесский с видимым облегчением продолжил:

- Руководил бунтом компьютер, управлявший внешней обороной планеты. Землянам он объявил, что он выходит из подчинения Земли, а всё население планеты объявляет своими заложниками. И тут же убил излучением пару тысяч человек. В том числе, кстати, и почти всех своих соратников. Скорее всего, по ошибке: сам по себе этот ящик глух и слеп, и не может контролировать обстановку на планете. Правда, компьютер перехватил контроль над орбитальными военными спутниками. Но на поверхности он не мог ничего. Только убивать... и то без разбору.

- Как он убивает? - тут же спросил Тангрейм. Ему было интересно.

- Индуцированная радиация, - непонятно ответил майор. - Что-то вроде невидимого света, если можно так выразиться. В общем, с этого момента планета вышла из-под контроля. А потом он начал наводить там свои порядки.

- Я не понимаю одного. Объявлять заложниками малоценных людей - это глупо. Насколько я понимаю, вы могли бы просто уничтожить планету, вместе со всем сбродом, который на ней находился.

- Земля не могла допустить массовой гибели людей, пусть даже заключённых, - отчеканил майор.

- Охотно верю, - процедил Тангрейм, и тут же поспешил сменить тему: - И всё-таки, чего он добивался?

- Не всё сразу. Планы бунтовщиков были очень серьёзными. Как бы это сказать... этот бунт был частью чего-то гораздо более обширного. Похоже, их кто-то поддерживал извне. Кто-то, у кого было много оружия. Но не было людей, которые согласились бы взять его в руки.

- Преступники - плохие солдаты, - прокомментировал Тангрейм, - Они не знают, что такое дисциплина.

- Заключённые и не собирались бунтовать. Они добросовестно тянули срок, и хотели только одного - вернуться на Землю. Но компьютер был готов ждать.

- Чего же? - вклинился в разговор я.

- Естественной смены поколений. На тюремной планете было достаточно женщин, чтобы рассчитывать на появление потомства. Конечно, детей было мало. Особенно если учесть, что компьютер запретил нам доставку на планету продовольствия, и вам пришлось есть водоросли. Ну и, разумеется, войны...

Тангрейм оживился: судя по всему, он стал что-то понимать.

- Ага. Преступники - плохие солдаты. Но из их потомства можно воспитать воинов. Для этого, правда, нужна война, много войн, не так ли?

- Не совсем так, - майор тоже оживился: видимо, эта тема ему была хорошо знакома. - Все острова и без того находились в состоянии вялотекущей войны друг с другом - одна шайка бандитов на другую, и так без конца. Компьютеру же были нужны...

- Порядок и дисциплина. То есть империя, - быстро подхватил тему Тангрейм. - Великая империя, основанная на военной силе, и охватывающая весь мир. Или хотя бы его часть, это не так уж важно...

- Примерно так. Поэтому компьютер и придумал этот трюк. Компьютер обещал власть, славу, богатство, и возвращение на Землю тому, кто войдёт в Святая Святых, и произнесёт Слово, начертанное на земле. В смысле, на поверхности планеты. Для этого нужно было иметь очень точные карты хотя бы части островов. Точные - потому что составленный компьютером алфавит состоял из очень похожих символов. Небольшая ошибка - и всё.

- А для того, чтобы составить такие карты, нужно владеть самими островами, причём достаточно долго - быстро добавил Тангрейм.

- Но не всеми: достаточно знать половину букв, чтобы угадать слово. Вполне разумный расчёт. Собственно говоря, он в конце концов и сработал. Хотя и не совсем так, как предполагалось.

- В учении Церкви ничего подобного нет, - быстро сказал я.

- Конечно, нет, - легко согласился Целесский. - Просто оно, как бы это сказать, изменилось со временем. Особенно когда церковники добились того, что компьютер уже не мог им ничего диктовать.

- Как это? - я поймал себя на том, что думаю как Патриарх Церкви.

- Да очень просто. Ваша Церковь произошла от остатков бунтовщиков. Сначала компьютер оставался их вождём, а Церковь только исполняла его распоряжения. Но поколения менялись, Патриархи забирали себе всё больше власти. В конце концов, компьютер стал им ощутимо мешать. Они перестали слушаться его распоряжений, и, разумеется, прекратили общаться с ним. Тогда и появились немые служители с проколотыми ушами и отрезанным языком - чтобы не могли слышать, что говорит компьютер, да и сами не могли ничего ему сказать... или рассказать другим. Такова участь любого бога, попавшего в руки своих служителей: рано или поздно его изолируют...

- То есть мы сами себя обманули, - закончил за него я.

- Ну... как бы да, - майор снисходительно кивнул. - Первоначальное учение Церкви довольно скоро забылось. Осталась невнятная легенда о спасительном Слове, которое всех освободит и вернёт на Землю. Смешно, что она оказалась правдой... ну, или почти правдой. Мы очень долго ждали этого момента. Мы были наготове. К сожалению, при любой попытке начать переброску людей компьютер убил бы всё население планеты. В конце концов, мы были готовы к тому, чтобы спасти хотя бы несколько сотен. Но, благодаря вашим усилиям...

- ...вы всё-таки получили свою армию, - внезапно перебил Тангрейм.

В комнате повисла тишина.

Майор открыл было рот, потом закрыл. Глаза его блеснули.

- Я прекрасно осознаю своё положение, - Тангрейм уселся поудобнее и пододвинул к себе чашу с соком. - Ты, майор - заговорщик, и у тебя свои планы. Иначе ты не стал бы нас вытаскивать. Я нахожусь у тебя в качестве почётного пленника. Всё население нашего мира - тоже, но не в столь комфортных условиях. Очевидно, вам понадобилась армия, не так ли?

Майор сидел, обхватив голову руками.

- Ты сообразителен, - наконец, выдавил он из себя. - Даже слишком.

Потом Целесский вдруг рассмеялся.

- А ведь ты думаешь, что я изменник? Забавно...

- Конечно, нет, - полковник Рубин скосил глаза на валяющийся в углу комнаты чёрный мешок с телом майора. - Тот заговор был очень давно. Вы хоть представляете, сколько прошло времени? Века. Может заговор пережить века?

Я машинально помотал головой.

- Майор командовал наблюдательным отрядом. Это, конечно, отстойная должность, но нам нужно было его куда-то девать. Что-то вроде почётной ссылки, понимаете?

Тангрейм кивнул: видимо, опять вспомнил про дальний гарнизон.

- Он и в самом деле был из колонии? - спросил я.

- Из провинции. Сейчас не принято говорить "колония". Талантливый провинциал, понимаете ли. Ему не дали хода, вот он и начал своевольничать. Мы вообще-то знали о его связях, и за ним присматривали... Ну, а здесь в его руки попала козырная карта.

- Всё-таки непонятно, зачем ты его убил, - заметил Тангрейм. - Его следовало допросить под пыткой. Наверняка у него были сообщники.

- Ну... - полковник замялся. - По официальной версии, это была случайная смерть при задержании. Во время экстренного вскрытия стены, - он кивнул туда, где всё ещё дымилась выжженная дыра с неровными краями. - Но вообще-то... Вопрос отношений с другими планетами чрезвычайно деликатен. Земля не заинтересована в излишней напряжённости... Короче говоря, есть вещи, на которые приходится закрывать глаза. Во всяком случае, моё земное начальство отнеслось к моим действиям с пониманием, - самодовольно добавил он. Тангрейм пропустил всё это мимо ушей.

- Я не могу взять в толк одного, - наконец, сказал он. - Если компьютер умел убивать невидимым светом, то, наверное, это умеет делать и Земля. Тогда зачем мятежникам нужны были солдаты? Их ведь можно убить такими же лучами?

- Ну да. Люди уже давно не воюют сами. В современной войне участвуют только компьютеры.

- И что же нужно было компьютеру? - Тангрейм поднял бровь.

- Живой щит, - непонятно сказал полковник. - Как бы это объяснить... На Земле, видите ли, очень трепетно относятся к человеческой жизни. Общественное мнение не простило бы нам уничтожения людей. Даже если эти люди попёрлись бы на нас на боевых кораблях... Правда, обычные земляне не способны на такой риск. Но ваши солдаты дисциплинированы, мало ценят жизнь, и готовы умереть по приказу своих вождей. Такими вас, собственно, и воспитывали.

- Кажется, я понимаю, - протянул Тангрейм. - Гнать перед собой заложников. Но это могло бы сработать, если бы мятежники захватили бы в плен землян. Мы же, насколько я понимаю, потомки земных преступников? В чём наша ценность для Земли?

- Да ни в чём. Просто на Земле считается, что убивать людей плохо, - мрачно заметил Рубин. - Общественное мнение Земли не может примириться со смертью людей, каковы бы они ни были, - он сказал это так, как будто кого-то передразнивал. - Земля - это высокоцивилизованное общесто, - добавил он.

- Я так и не понял, что такое "общественное мнение". Но если я правильно понимаю ситуацию, оно не простило бы вам и того, что какие-то люди начали бы стрелять по Земле? - осведомился Тангрейм.

- Ещё бы! - согласился полковник. - В любом случае всё армейское командование оказывалось в полной заднице... Хотя теперь у нас тоже полон рот проблем. Этот идиот эвакуировал всё население планеты. Теперь этих людей надо куда-то девать.

- Неужели на Земле не хватит для нас места? - спросил я. - Церковь учила, что на Земле много суши, гораздо больше, чем у нас...

Полковник махнул рукой.

- Да не в месте дело... Нельзя же просто поселить вас на Земле, правильно?

- Почему нельзя? - искренне удивился я.

- А на какие средства вы будете жить? - столь же искренне удивился Рубин.

- Церковь учит, что водоросли у вас растут на суше. Мы могли бы научиться их возделывать... - начал было я, но полковник махнул рукой.

- Ни хрена. У нас цивилизованная жизнь. Не можем же мы позволить вам заниматься сельским хозяйством!

- Но какой вред это нанесёт Земле?! - я ничего не понимал.

- Просто на Земле никто не выращивает растений. Это считается грязным, нецивилизованным занятием... короче говоря, общественное мнение будет решительно против. При этом никакими земными профессиями вы не владеете. Следовательно, вас придётся кормить за общественный счёт, а общественное мнение Земли очень не любит лишних расходов.

- Но убивать нас ты всё-таки не собираешься? - спокойно уточнил Тангрейм.

- Нет, конечно, - Рубин вздохнул. - Это же геноцид. За геноцид... не знаю, что со мной сделали бы за это. Может быть, даже судили. И объявили бы кровавым палачом. Ну, и из армии выгонят точно.

- Да, это очень серьёзно, - осклабился Тангрейм.

- На Земле очень трепетно относятся к такой ценности, как человеческая жизнь, - повторил полковник, скривившись.

- Похоже, на Земле трепетно относятся не к человеческой жизни, а к человеческой смерти. Человеческая жизнь вам безразлична, - глядя куда-то в пространство, заметил Тангрейм.

- Это ещё что такое? - полковник брезгливо поморщился.

Тангрейм вздохнул.

- Боюсь, теперь ты не поймёшь меня, полковник Рубин... Так что же вы будете делать?

- Не знаю, - насупился Рубин. - Конечно, будь моя воля, я бы отправил вас всех обратно на вашу планету. Жрали бы вы свои водоросли, и никому бы не мешали. Но теперь уже поздно. На Земле всё знают... и никто не возьмёт на себя ответственность за такое решение.

- И я тоже, - тем же тоном заметил Тангрейм. - Ты ведь к этому клонишь?

- Послушайте, - впервые за всё время разговора полковник оживился, - это может быть интересным для вас двоих... В конце концов, ты - военный вождь вашего мира, а ты (он повернулся ко мне) - вождь духовный. Мы могли бы признать вас законным правительством планеты. Дальше - одно-единственное заявление по сети... про сеть потом... да, выступление, от имени населения вашего мира - мол, мы хотим, чтобы Земля оставила нас в покое, чтобы развивать свою самобытную культуру... ах да, вы не знаете, что такое культура... хотя это всё неважно. Одно заявление - и мы со спокойной совестью отправляем весь балласт обратно. Вы же, как признанное правительство планеты, получаете от нас хорошее содержание. Земная еда, ковры, много чего ещё. Вы будете жить почти так же, как на Земле. Вы и ваши преемники. Мы гарантируем...

- Знаешь, - медленно проговорил Тангрейм, - я никогда не щадил своих солдат, но всегда хорошо их кормил. Мясом противника, - добавил он, пристально смотря в глаза полковнику.

Тот не отвёл взгляда.

- Вы, кажется, не понимаете своего положения. Я пытаюсь договориться с вами только потому, что это снимет кое-какие неприятные проблемы. Но, поверьте, это не так уж важно. В крайнем случае, мы...

- Я понимаю тебя, полковник, - неожиданно серьёзно сказал Тангрейм. -Я в твоём распоряжении. Твои приказы будут выполнены в точности.

Полковник пристально посмотрел на Тангрейма.

- Ты выступишь по сети?..

- Нет, - тем же тоном сказал Тангрейм. - Я не выступлю по сети. Я же сказал, что я в твоём распоряжении, полковник.

Рубин пожевал губами, что-то прикидывая.

- Проверка на вшивость, - непонятно сказал он. - Да, своих ты не сдаёшь. И не дурак. Пожалуй, годишься. Можешь спрашивать.

- Сколько времени длится оккупация? - тут же спросил Тангрейм.

Я не понял. Но полковник, кажется, ждал именно такого вопроса.

- Уже много столетий. Тот самый заговор... вообще-то он удался.

- И кто за этим стоял?

- Провинциалы. То есть бывшие колонии Земли. Они, правда, перестарались. Например, взбунтовали все тюремные планеты. Но вообще-то всё прошло настолько успешно, что...

- ...мы не понадобились, - ухмыльнулся Тангрейм. -А почему они не...

Полковник, кажется, понимал Тангрейма с полуслова.

- Разумнее всего было бы уничтожить всё, что было на планете. Но компьютер оказался хитрее. Он понял, что он им больше не нужен, и... Дальше ты знаешь. Подобраться к нему было невозможно: орбитальные спутники были под его контролем. Соответственно, они повесили над планетой остатки земного флота, и стали ждать у моря погоды. Благо времени у них предостаточно. Да и земным воякам  какая-никакая работёнка. Но как ты догадался?..

- Это несложно, - Тангрейм протянул было руку к кувшину, но потом передумал. - Земные порядки, на которые ты ссылался. Такие порядки не могут существовать в свободной стране... или на свободной планете. Во-первых, ты сказал, что земляне боятся гибели людей, всё равно - своих или чужих. Ты, кажется, назвал это "трепетным отношением к человеческой жизни". Но ведь любой завоеватель с удовольствием распространял бы подобные идеи на захваченных землях: такие люди не бунтуют, и не сопротивляются никакому насилию. При этом ещё и гордясь собой - ведь, кажется, именно такие нравы на Земле считаются признаком высокой цивилизации?

Полковник кивнул.

- Дальше. Насколько я понял, землянам запрещено заниматься сельским хозяйством. То есть они не кормят себя. Тем самым они уязвимы...

- Тут ты всё-таки ошибаешься, - перебил его полковник. - Ты не знаешь, что пища давным-давно производится искусственным путём, на фабриках...

- ...которые, разумеется, контролировать куда легче, чем крестьянские поля, - упрямо закончил Тангрейм. - Впрочем, это не важно. И, наконец, последнее. Насчёт чрезвычайной деликатности отношений с другими планетами. Попросту говоря, Земля не имеет никаких прав...

- Хорошо, сейчас я всё расскажу. Последний вопрос: ты понял, чего мы хотим от тебя?

- Да - тяжело, с нажимом произнёс Тангрейм. - Да.

Полковник вздохнул.

- Ладно, слушай. То восстание было действительно успешным. Чертовски успешным. В общем, Земля была захвачена. И до сих пор находится под контролем своих бывших колоний. Правда, это так не называется. Формально мы являемся независимой планетой, связанной двусторонними договорами и соглашениями с рядом дружественных планетных систем... Но на самом деле, конечно, всем заправляют они. Они смешали родину человечества с грязью. И превратили её в свой придаток. И это кое-кому очень не нравится.

- Уж понятно кому, - подал голос Тангрейм.

- В общем, своим дурацким взрывом ты дал нам шанс, и мы рискнули, - закончил наш собеседник.

- Кстати, за что вы убили майора? - вдруг вспомнил Тангрейм. - Он ведь был ваш?

- Нет, конечно. Он был из колонии... то есть из провинции, - поправился полковник. - А ты принял его за заговорщика. И сам объяснил ему, зачем был отдан приказ эвакуировать вас. Надоумил. Я-то надеялся, что молодой дурак не сразу поймёт, в чём дело. А так он немедленно донёс бы.

- Я виноват, - серьёзно сказал бывший Владыка Гонгра. - Иногда я... переоцениваю свою проницательность. Но мне не хотелось бы ошибиться ещё раз. Ты ведь говорил, что люди больше не воюют? Что войны ведут компьютеры?

- У нас их нет, - помрачнел полковник. - Космический Флот Земли - это горстка старого барахла, которое оставили нам колонисты вместо настоящей армии. Но мы и не собирается воевать в космосе.

У Тангрейма загорелись глаза.

- Понимаю. Переправить нас на Землю. Всех. Но прежде всего - моих солдат. А там...

- Да, именно так. Мы можем это сделать хоть сейчас, - добавил полковник. - Но будут ли солдаты слушаться твоих приказов, оказавшись в другом мире? - он задумчиво посмотрел на мешок с телом Целесского.

- Да, - подумав, ответил Тангрейм. - Конечно. Конечно, сперва они испугаются. Но когда услышат боевой рожок, они все бросятся на построение. Хотя бы потому, что это будет привычно и понятно... О да, они выполнят любой приказ. Кстати, каковы направления атаки?

- Как обычно. Основные административные здания. Наземные военные базы. Ещё кое-что.

- Там есть компьютеры?

- Да, их там полно. Но они ничем не защищены. Хотя, конечно, колонисты на своих планетах узнают обо всём очень быстро. До этого момента надо будет захватить контроль над планетарной спутниковой системой. Это, впрочем, уже нашего ума дело. Ты и твои люди нужны для наземной операции. Её план уже рассчитан. Малого бортового компьютера для этого оказалось вполне достаточно.

- Каковы шансы на успех? - Тангрейм чуть прикрыл веки.

- Не очень большие, - честно сказал полковник. - Но другого случая может не представиться никогда.

- Ожидаемые людкие потери?

- Девять из десяти. В самом лучшем случае.

- Потери велики... но приемлемы, - тем же тоном заметил Тангрейм. - Во всяком случае, каждый выживший будет есть мясо, а не чёрные водоросли. Всю оставшуюся жизнь, если нам повезёт.

Потом он повернулся ко мне и добавил:

- Видишь, Святой отец, я всё-таки был прав. Люди никогда не перестанут воевать.